Он пришел в парикмахерскую и зафиксировался в пространстве.
- Вы пришли стричься?
Спросили они один раз, второй, третий. Затем собрались все вместе – парикмахеры мужские и женские, зашептали «сумасшедший, сумасшедший». Это был не сумасшедший, это был дорогой мой человек. Он не знал, что делать, просто стоял и смотрел часами.
Порой хочется также прийти в официальное учреждение и зафиксироваться. Пошепчутся час-другой, затем ментов вызовут.
На свою пенсию он накупил бананов и устлал ими пол. Затем те, что мог, съел, остальные сгнили. Больше денег на еду не осталось.
Однажды он пришел ко мне в гости с огурцами в целлофановых обертках. И начал их мыть под краном, типа как еду моют перед едой. Но он не очистил их от оберток, прямо так, и целый час мыл. Просто слился с водой, с ее холодом.
Мы стояли с ним и Эдуардусом на зеленой чистой поляне, смотрели на солнце. Он сказал:
- У меня есть мечта: я хочу ехать медленно-медленно в ту сторону.
Каждый его выход из больницы был для нас праздником. Однажды мы захотели встретить его с музыкой, но как и подобает дуракам, перессорились, когда эту музыку выбирали. Душман предлагал поставить музыку Морриконе из фильма «Профессионал», такую ту-ту-ту-ту-ту. А я говорил, что соплей и без того в жизни хватает, давай его под Продиджи встретим. В итоге встретили как обычно - молчанием. Он рассказал, как вся палата ждала Нового Года, ждала преобразования бытия. Вот, 12 часов ночи настанет и... мир изменится. Произойдет коллапс, или глобальное просветление, А их всех, как обычно, в 21.30 загнали по кроватям, накачав галоперидолом и прочими снадобьями.
Самый понтовый прикид - это спортивные штаны и пижамная рубашка. Ты можешь идти так по отделению, в тапочках, и кидать понты. Спортивные штаны - значит, ты - спортсмен, пижамная рубашка - значит, ты - лютый спортсмен. Руки в карманы и прогуливайся так по коридору. По коридорам девятого отделения постоянно перемещались такие лютые спортсмены. Так ведь сходу и не разберешь: понтуются ли, или они реально запредельны, с клыками и кулаками. Но они все засовывались по своим кроватям, когда на прогулку выходил Чука.
Одной зимой я приехал навестить его в девятом отделении.
- Тут Чука! - сказал он взволнованно. - Его три дня назад привезли. Не выпускают из палаты.
- Да ты что! Чука?? Здесь?
- Да, посмотри через окошко, во второй палате.
Я подошел ко второй, посмотрел в окошко. На кровати лежат длинный чел, накрывшийся с головой одеялом.
- Уже три дня лежит. Это Чука.
Самые смелые и безбашенные обитатели девятого отделения малость стреманулись, когда его увидели. О Чуке в тамошних дурках ходили легенды. Я подошел к санитару.
- Это мой друг там лежит. Можно его навестить?
Санитар ухмыльнулся и даже ничего не ответил, просто пошел по делам.
Я вернулся через несколько дней. Накупил фруктов: бананов, яблок, апельсинов.
- Пошли к Чуке!
Санитар нас впустил.
- О, Рома, здравствуй, - Чука сидел на кровати и улыбался. Добрый-добрый. - А я тут отдыхаю.
- Возьми яблок.
- Спасибо. Как хорошо. Ты спортом занимаешься еще? Хорошо. Давай летом вместе возьмемся. Будем ходить, бить по груше. Давай вместе за спорт возьмемся.
- Давай, - я даже захохотал от одного осознания, как мы с ним летом пойдем куда-то спортом заниматься.
- А сейчас мне надо туда. Приходи еще. Спасибо за яблоки.
Он лег и накрылся с головой одеялом. Сильный и страшный.
Последний раз я его видел в 2000-м. Он шел по дороге, одиноко, странно.
- Чука, как ты?
- Превратился в курицу, посмотри на меня. Током били, курицу из меня делали.
Чука рассказал про подвалы дурок, про карательную психиатрию. Он заходил в запретные места, видел людей, прикованных к стенам. Видел ли? Ну, рассказывал. Затем он пропал. Я спрашивал у Кало и его брата, где Чука. Отвечали, что в какой-то дурке, совсем скрытой, совсем жесткой, откуда уже не выходят в чувствах.