В четверг к нам в общину пришла женщина с дочкой. Всю службу они стояли поодаль, смотрели, свыкались. А в конце проповедник спросил, нет ли в зале тех, кто пришел первый раз. Они вышли на сцену. Ну, и как обычно, вся община обступила их и начала молиться. Девочке стало плохо, она упала, стала трястись. Похоже на эпилептический приступ. Проповедник объяснил, что из нее выходят злые духи, что надо молиться с еще большей отдачей. Все склонились над девочкой, начали кричать, шипеть. А ее мать стояла в стороне и с ужасом смотрела на экстатическое, радостное, страшное. Потом девочку посадили, закутали в одеяло, с улыбкой объяснили, что теперь все будет хорошо. А она сидела в этом одеяле за гранью ужаса, с неподвижными глазами и еле дрожащими губами.
Всю ночь это снилось, в разных вариациях. То сидел в зале и смотрел на происходящее со стороны, а девочка смотрела на меня и что-то шептала. То в толпе склонялся над ней и кричал громче всех, приказывая злым духам выйти из нее.
Тетя Наташа занималась огородом. Жизнь тети Наташи сложилась вполне. После восьми классов школы она пошла в техникум, а после техникума на фабрику. И работала там несколько лет – порядочно, уверенно, пока не. В общем, одним вечером она возвращалась с фабрики домой по темной улице, как вдруг ощутила, что о ней все думают и на нее отовсюду глядят: и с балконов хрущевок, и с крыш, и из подвалов. Хотят раздеть и съесть. Наверное, она в тот день на своей фабрике допустила нечто запретное. Свитер не тем узором прошила или еще как накосячила. Следующие годы тетя Наташа провела по больницам и специальным диспансерам, в которых с ней общались врачи. В итоге тетя Наташа поняла, что есть таки занятие, успокаивающее, внутреннее, хорошее – огород, и принялась высаживать клумбы с цветочками, кусты с ягодами, перцы, редис, ухаживать за зеленью.
Тетя Наташа сидела на скамейке не только днем, как все остальные женщины, но и ночью, и ранним утром. Ночью холодно.
В больничном парке тетя Наташа подружилась с одним художником. Может, он и не был художником, но он все время рисовал. Рисовал и дарил рисунки тете Наташе.
Там было много тем вложенных пространств. Плоский человек, внутри которого машина, плоская кошечка, внутри которой солнце и луна, плоская рыбка, внутри которой другая рыбка.
Волосы тянутся, становятся нитками, обвязывающими пространство.
Изображение открытых ртов.
Я как открыл тетрадку с мелкими подробными рисунками…
- Тетя Наташа, если ты широко раскроешь рот, я туда провалюсь, и весь двор провалится.
Спрятаться во рту у тети Наташи. Там никто искать не будет. Тетя Наташа очень непривлекательна как женщина. У нее тело вроде женских форм, но в теле не чувствуется содержания. Видимо, она всю себя потратила на узоры и огород.
- Тетя Наташа, ты же реальный хранитель вложенных миров, рыб, волос, машин.
Первая попытка спрятаться во рту тети Наташи состоялась утром. Пацаны приехали на автобусе, вышли как обычно, в кожанках и спортивных штанах. Посмотрели в мое окно. Тетя Наташа никак не отреагировала – зафиксировалась на скамейке и даже не моргнула. Только не зевай, тетя Наташа, рот широко не открывай, не пали меня, это же жестокие люди, они начнут выковыривать, доставать изо рта плоскогубцами. Не, шучу, конечно, это братья приехали за мной.
Не, нормально вышел, сел в автобус. Под добрый бит мы подъехали к реке. Из мест рядом с деревьями и кустами шел дым. Дед делал черную лодку и жег костер. Он говорил, что в один день нужно сесть в черную лодку и уплыть «за жизнь». И красил лодку не краской, а сажей, углем, сгоревшими ветками-корешками. Надо так, иначе «за жизнь» не пустят.
Дед однажды рассказал, как его схватила рыба, утащила под воду и там объяснила, что нужно делать черную лодку.
- А как сделать, чтобы рыба утащила под воду и там еще что-нибудь объяснила?
Приснился сон. Мы едем на автобусе, долго, и уже непонятно, доедем ли. Автобус застревает в грязи, мы его толкаем, вытаскиваем, а затем переходим в место около кладбища. Не на самом кладбище, а за оградой, но в такой точке, что видно множество разных могил. И там жилистая старуха вопит на памятник. То ли она вопит от своего горя, то ли ругается. Этот вопль выходит из нее страшно, со свистом.
- Тетя Наташа, а что ты по ночам сидишь?
Тетя Наташа в ответ хихикнула и попищала.
- Тетя Наташа, а если я тебе палец в рот засуну, ты его откусишь?
Тетя Наташа снова хихикнула, загадочно показав собой, мол попробуй.